1.2. Текст 2

"В октябре 1929 г. мы - артель каменщиков из 6 человек - прибыли на площадку Кузнецкстроя. ... Нас поселили в лучший барак, мы устроились и приступили к работе.

Скажу сначала, как мы жили. Жили мы в бараке №14, вся артель в одной комнате. Поставили плиту, наняли женщину, и она нам варила обед и ужин. Ведь тогда была одна - разъединственная столовая, да и та в земляном бараке. Порядка в ней не было, ложек не давали, и каждый столующийся приходил со совей ложкой, а нет так и хлебает через край, а кашу корочкой выгребает. Посуда мылась на том же столе, где и обедали. Придёт посудомойка с ведром, поставит на стол, перемоет всё и переходит на другой стол.

На производстве работа кончалась в 5 часов. Работу кончали по сигналу... Придём домой, помоемся, поужинаем, начинаем газету читать. Потом разговоры, споры начнутся. Больше всего споров было о международном положении. В то время из нас никто не был ни в партии, ни в комсомоле. Но религиозных и отсталых настроений у нас не было...

Мы большое внимание обращали на чистоту. Спали на топчанах, но как только заведутся клопы, мы их ликвидируем немедленно... В бараке у нас была коллекция портретов вождей, были исторические картины...

Скажу теперь как мы работали. Планы перевыполняли, из-за этого начались недоразумения с хозяйственниками. Почему? Мы выдвигаем встречный, ломаем планы и графики. Мы расходуем декадный материал в 2 дня. Мы требуем, а они достать не могут, начинают серчать. А мы не уступаем. Получается грызня.

В мае 1931 года нас перебросили на кладку коксовых печей. Кладка здесь сложная, - из наших каменщиков никто на такой не работал. Здесь работали французы, и они дали норму 0,5 тонны. Мы выдвинули тонну. Французы косились на нас, считали чудаками и сердились, особенно, когда мы ещё новый встречный выдвинули - 2,2 тонны. Потом мы и эту цифру перекрыли, давая по 3,8 тонны. В конце концов французы удрали, уехали совсем и цех мы построили без них... Работали в три смены. Когда мы кончали первую батарею в подарок XVI партийной Конференции, то я в течении 4 дней не уходил с печи, домой не являлся. Подушкой для отдыха мне служила рельса, а чтобы было помягче, подкладывал брезентовые рукавицы.

Как раз перед этим у меня заболела жена, и я её отправил в Томск, а дома остались двое ребят, одному 3 года, другому 7 лет. И вот, на второй день после моего ухода младший сынишка заболел и скоропостижно помер. Я под производственным угаром забыл про ребятишек. На пятый день прихожу домой и вижу - младший мой ребёнок помер, а старший где-то ходит по площадке и ищет меня... А трупик начал уже пахнуть, а после пришлось хорошенько выпить. Пил за победу и пил за горе.

Потом мы работали на домне. Здесь у нас сразу не заладилось. Здесь работали комсомольцы. Они вступили с нами в соревнование, а мы об этом даже не знали, пока они нам не поднесли сюрприз: проиграл, мол ты, Шидек. Началась травля нашей бригады ... Обещали какую-то телегу сделать и нас на этой телеге тянуть на буксире... Но мы не подкачали, задания перевыполнили на 370%. Нас премировали жильём. Из барака переселили в 6-й каменный дом, дали по комнате... На нас сердятся, нас многие не любят, но нам всё равно. Ведь мы работаем своим трудом, добиваемся зарплаты своим трудом.

Соревнование затравить нужно. Чем больше будут над нами смеяться, тем больше мы сил положим, не дадим над собой смеяться. Не выйдет, чтобы без обиды было. Если нельзя добром, - затравить нужно, затравить кровно. Нужно встряхнуть, человека. Если подденем кого-нибудь - пускай сердится, зато он нас начинает догонять, - пускай догоняет".

Вопросы для обсуждения:

К какому виду источника относится данный документ? В чём его специфичность?
Что даёт документ для понимания социально-политической ситуации в обществе в начале 30-х годов?
Сравните содержание данного источника с письмом из Ленинграда (март 1930г). Какие выводы можно сделать?
Можете ли вы объяснить причины эмоционально - психологического восторга рабочего?

ЯГПУ, Отдел образовательных информационных технологий
2015-04-26