3.3. Роль Перикла в установлении демократического строя в Аттике

Натура Перикла была далеко не демократическая. Он не умел легко и непринуждённо сближаться с массой; он не был человеком, выражаясь нашим языком, - популярным. Наоборот, его обвиняли в надменности и излишней сдержанности. Он хранил всегда величавое спокойствие и хладнокровие. Никакие оскорбления не могли вывести его из такого сдержанного настроения. Чувство мелкой злобы было ему чуждо. Стоя на высоте могущества, Перикл не злоупотреблял своей властью, и в предсмертные минуты он с гордостью и с полным правом мог сказать, что никого не заставил носить траур.

Трудно допустить, чтобы человек, подобный Периклу, был истым демагогом и покровителем необузданной демократии. И действительно, рассматривая ближе его внутреннюю деятельность, вникая в самый дух его правления, мы ещё более убеждаемся в верности свидетельства Фукидида - Перикл правил, "не нарушая свободы",но в то же время "умеренно".

Плутарх передаёт, что ещё во времена борьбы с Кимоном Перикл, желая расположить народ в свою пользу и не будучи в состоянии равняться в богатстве и щедрости со своим соперником, ввёл, по совету будто бы Дамона, раздачу жалованья и феорикона изгосударственной казны. Прежде такие меры называли демагогическими и деморализующими; утверждали, что вследствие них расточалась государственная казна, и в афинянах развивалась страсть к получению платы, к зрелищам и к празднествам, что ими потрясались нравственные основы государства, прежние принципы, так как по воззрению греков, служба государству должна быть даровою; что ими сельское население фактически устранялось от участия в суде, который переходил в руки городского населения и притом преимущественно - низших слоёв; что таким образом Перикл создал судейский пролетариат, тиранию толпы, непомерное обременение аристократов, неизгладимую рознь между двумя классами общества, богатыми и бедными, и проч. С подобными отзывами мы встречаемся и в последнее время, причём они высказываются иногда ещё в более решительной форме: Перикловы нововведения называются мерами "социалистическими" и "коммунистическими".

Как бы то ни было, но возвысившись при помощи демоса, делая суд и управление достоянием всего народа, Перикл вовсе не думал идти по пути крайней демократии, он не думал, по словам Белоха, создавать анархии, тирании одного класса над другим, толпы над аристократическим или более состоятельным меньшинством: напротив, Перикл только совладал с демократическим движением, урегулировал его мощною рукою, направив его в известные, определённые границы и дав окончательную организацию демократии. Свободу и равенство он стремился соединить с царством закона и порядка. Не он возжёг ненависть между высшим и низшим классом афинского общества; не он внёс раздвоение в среду афинян: эта ненависть и это раздвоение были уже готовым фактом, который застал Перикл.

И.Е. Суриков. Перикл и Алкмеониды // ВДИ. 1997. № 4. С. 14-36.

Наверное, ни одна из многочисленных работ, посвящённых Периклу, не обходится без упоминания о его принадлежности по женской линии к роду Алкмеонидов. Некоторые исследователи прямо называют Перикла Алкмеонидом. Однако дальше констатации факта дело обычно не идёт: при характеристике родословной Перикла приводятся некоторые общие сведения из истории Алкмеонидов, иногда даётся стемма и ... этим, как правило, экскурс заканчивается. В качестве наиболее значимого исключения из данного правила следует назвать в высшей степени интересную статью Р. Сили "Вступление Перикла в историю" (впервые опубликованную в 1956 г.), в которой предпринимается аргументированная попытка проследить связь между происхождением Перикла и его политической деятельностью. Однако статья эта появилась уже сорок лет назад, кроме того, многие её положения спорны и даже сознательно-дискуссионны. Безусловно, попытки связать "политику и генеалогию" в жизни и деятельности Перикла предпринимались и позднее, но не в специальных работах об этом деятеле, а в исследованиях более общего характера, авторы которых не задавались целью осветить проблему в совокупности всех её аспектов.

Вопрос, прежде всего встающий в свете отмеченной выше родственной связи Перикла с Алкмеонидами, заключается в следующем: проявлялась ли эта связь в его жизни и деятельности, и если проявлялась, то каким образом, когда и при каких обстоятельствах? Данный вопрос представляет интерес ещё и потому, что Алкмеониды - род в афинской истории уникальный во многих отношениях: по своей роли в политической жизни Афин VII-V вв. до н.э., по сравнительному обилию относящегося к нему источникового материала, наконец, в религиозном плане - постольку, поскольку над ним тяготело старинное родовое проклятие (Килонова скверна). Этот последний фактор не следует сбрасывать со счетов: связанная с ним античная традиция не позволяет пренебречь им как маловажным. Памятуя о том, что весьма важная роль родственных связей в политической жизни V в., особенно для старой аристократии, со времён исследований Р. Сили, Р. Коннора и др. стала в определённой степени общим местом историографии, уже a priori представляется маловероятным предположение, что "алкмеонидовское" предположение Перикла не влекло за собой никаких последствий.

В антиковедении существуют различные точки зрения относительно того, отражала политика Перикла интересы Алкмеонидов или же он руководствовался исключительно благом Афин. Первого взгляда придерживался в своё время Эд. Мейер, считавший даже, что Перикл планировал в Афинах наследственное правление Алкмеонидов с Алкивиадом в качестве преемника (это последнее предположение, на наш взгляд, не находит никакого подтверждения в источниках). В значительно смягчённой форме этот тезис высказывается в течение последних десятилетий Р. Сили, П. Бикнеллом, Р. Литтманом, Ч. Форнарой и Л. Сэмонсом.

Нет недостатка и в примерах противоположной точки зрения. Так В.Эренберг считал, что Перикл не руководствовался интересами Алкмеонидов, несмотря на родственные связи с ними. М. Финли полагал, что Перикл (как за столетие до него Писистрат), напротив, принципиально боролся с влиянием аристократических родов. По мнению Дж. Обера, хотя по происхождению и богатству Перикл был выходцем из традиционной аристократии, по типу практиковавшихся им в политической деятельности связей он принадлежал уже к новому типу "элиты" в демократическом полисе. В любом случае подчёркивается, что Перикл - переходная фигура, знаменующая собой определённую границу, веху в истории афинской политической борьбы. Методы этой борьбы, механизмы влияния, да и сами действующие лица в послеперикловскую эпоху совсем иные, чем до неё. Перикла по достоинству можно назвать последним представителем старой аристократии у власти в Афинах. Этот резкий перелом произошёл именно в годы длительного фактического правления "первого человека" (Thuc. I 1, 139, 4), и ясно, что он, как никто другой, своей деятельностью способствовал перемене. Как же выйти из столь парадоксальной ситуации: Перикл - политик, резко снизивший роль аристократии, расчистивший дорогу демагогам? Безусловно, в пределах данной статьи нет возможности дать ответ на столь глобальный вопрос. Мы рассмотрим лишь те его аспекты, которые прямо связаны с Алкмеонидами.

В середине V в. до н.э. Алкмеониды рассматривались в Афинах как автохтонный евпатридский род.

Земельные владения и резиденции Алкмеонидов бесспорно зафиксированы в двух других регионах. Во-первых, это три дема в ближайших окрестностях Афин, к югу от города - Алопека (ныне Куцоподи), судя по всему, являвшаяся главной резиденцией, Агрила (ныне Панкрати) и Ксипета (ныне Агиос-Сотир). Во-вторых - демы в собственно Паралии, т.е. на юго-западном побережье Аттики вне окрестностей Афин: Анафлист, Фреарры, Эгилия. Недавнее предположение Дж. Кэмпа "расширить" районы контроля Алкмеонидов, введя туда демы юго-восточного побережья (Торик, Стирия, Прасии, Потамии), а также Лаврия и святилище Посейдона на Сунии (которое в таком случае оказывается их культовым центром), до появления дальнейших археологических свидетельств нельзя назвать достаточно убедительным; в то же время оно противоречит устойчивому мнению, согласно которому Алкмеониды не имели собственного локального культового центра.

...Существовала определённая (порой весьма существенная) специфика в механизмах влияния, применявшаяся Алкмеонидами. В их политике бoльшую роль, нежели у других родов, играли такие факторы, как внешние связи, проявление щедрости, в частности, затраты на победы в состязаниях, династические браки, наконец, прямая апелляция к демосу. В конечном счёте именно представители Алкмеонидов (Клисфен, Перикл) сыграли первостепенную роль в становлении политической системы афинской демократии. Многие исследователи обоснованно отмечают, что в этих и других особенностях деятельности Алкмеонидов можно проследить немаловажное влияние Килоновой скверны, особого положения "осквернённого рода".

Начало политической карьеры Перикла и Алкмеониды. Детство Перикла пришлось на десятилетие между Марафоном и Саламином. На него, вне всякого сомнения, оказали тягостное впечатление очередные "гонения" на Алкмеонидов, развернувшиеся в это время. В 486 г. до н.э. был изгнан остракизмом его дядя по матери Мегакл, два года спустя - его отец Ксантипп. Подвергались угрозе изгнания многие другие члены рода (их имена прочитаны на острака). На Алкмеонидов сыпались обвинения в Килоновой скверне, персидской измене, связях с тиранами. Когда сам Перикл позже вступил на политическую арену, обвинения подобного рода должны были предъявляться и ему лично; не случайно, по замечанию Плутарха (Per.), в молодости Перикл очень боялся остракизма.

Первое упоминание о Перикле как о практическом деятеле относится к 472 г. до н.э. В этом году Перикл выступил в качестве хорега при постановке эсхиловских "Персов". На этом эпизоде карьеры начинающего политика стоит остановиться подробнее. В 472 г. Перикл был юношей 22 лет, и вряд ли хорегия была возложена на него лично. Судя по всему, первоначально литургом был Ксантипп. В таком случае он умер в конце 473 или начале 472 г., и хорегию перенял его сын.

Хорегия, как и всякая литургия, была в Афинах прекрасной возможностью зарекомендовать себя для любого гражданина, вступающего на политическое поприще. Думается, совершенно не случайно в ходе этой хорегии рядом оказались имена Перикла и Эсхила. Связи хорега и драматурга не были, как правило, вызваны простым совпадением. Они знаменовали личную и политическую близость.

Неоднократно отмечалось, что в ряде драм Эсхила присутствуют аллюзии на личность Перикла, на историю рода Алкмеонидов, в частности, в связи с Килоновой скверной. Такие аллюзии почти несомненны в "Эвменидах" и вообще в "Орестее",весьма вероятны в трагедии "Семеро против Фив",возможны в "Прометее". Цель их в общем можно определить как оказание поддержки молодому Периклу на заре его политической деятельности, в частности, оправдание начинающего и перспективного политика от дискредитирующих его наветов, связанных с Алкмеонидами, от обвинений в родовом проклятии.

...Вероятно, уже тогда у Перикла возникало желание избавиться от обременительного наследия Алкмеонидов, по возможности уменьшить свою зависимость от "проклятого" рода. Но это было для него ещё совершенно невозможно: любая политическая деятельность в первой половине V в. до н.э. обусловливалась прежде всего поддержкой родственников. Перикл же начинал свою карьеру по всем правилам афинской политики. После хорегии 472 г. мы встречаем его в конце 460-х годов в качестве стратега.

Он исполнял эту магистратуру совместно с Эфиальтом, к группировке которого в тот период примыкал (Arist. Pol. 1274a10; Plut. Per.). Естественно, уже с молодости выступал Перикл и в качестве оратора в народном собрании и судах, сразу снискав репутацию великолепного мастера красноречия.

...Таким образом, уже с первых лет политической деятельности Перикла в ней сочетались и соперничали две тенденции: опора на Алкмеонидов, на их обширные связи, и отталкивание от них. Будучи реалистом, Перикл не мог не понимать, что без поддержки рода успеха достичь практически невозможно, и поэтому в первый период его карьеры, до середины 440-х годов, первая тенденция безусловно преобладала. Набирающий силу политик действовал поначалу всецело в ключе традиционных для Алкмеонидов механизмов влияния, в первую очередь укрепляя внутриродовые и межродовые связи. В середине 450-х годов он женился на своей двоюродной сестре, бывшей жене Гиппоника из рода Кериков (Plat. Prot. 314e; Plut. Per. 24). Этим, кстати, укреплялись уже существовавшие связи Алкмеонидов с названным родом.

Старший из двух сыновей, родившихся от первого брака Перикла, был назван Ксантиппом, а второй - Паралом, что должно было засвидетельствовать связь с Паралией, простатами которой издавна выступали Алкмеониды.

...Разрыв. К середине 440-х годов до н.э. Перикл достигает полного успеха, покончив со всеми серьёзными соперниками (в 444 г. был изгнан остракизмом Фукидид, сын Мелесия, породнившийся с Филаидами) и заняв исключительное положение в афинском полисе. Теперь он, в принципе, не нуждался в существенной поддержке рода или какой-либо политической группировки и мог опираться на собственные силы, выступая от имени всего демоса.

В этих условиях происходит быстрое отчуждение Перикла от Алкмеонидов. Около 445 г.он разводится со своей первой женой и вступает в брак с неафинянкой Аспасией. Вокруг Перикла, насколько можно судить, именно в период его близости к Аспасии складывается знаменитый кружок деятелей культуры, не имевший ничего общего с традиционными гетериями, строившихся на принципах родства, клиентелы и "политической дружбы". Новые соратники Перикла не были ни его родственниками, ни в большинстве случаев и афинянами. Анаксагор происходил из Клазомен, Протагор - из Абдеры, Геродот - из Галикарнасса; Фидий, хотя и являлся афинским гражданином, был, как и подобало художнику, мало привязан к какому-то конкретному полису, работая во многих городах Эллады - Дельфах³⁴, Олимпии³⁵, Платее³⁶ и др.

Падение авторитета Перикла. Первые годы Пелопоннесской войны изменили ситуацию. Особую роль сыграла разразившаяся в Афинах эпидемия - "чума",по определению Фукидида (II. 54.3). Афиняне скоро связали болезнь со своим лидером, причём на двух уровнях. С одной стороны, осознавалось, что эпидемия и её размах стали во многом следствием избранной Периклом оборонительной тактики с эвакуацией сельского населения в город, вызвавшей перенаселение Афин и антисанитарные бытовые условия (ср. Thuc. II. 17). С другой стороны, на уровне религиозных представлений чума, неизменно ассоциировавшаяся со скверной, была расценена значительной частью населения как кара богов за родовое проклятие Алкмеонидов. В сочетании с обвинениями против Перикла как представителя этого рода, со спартанским ультиматумом 432 г., наконец, с однозначно антиафинской позицией Дельфов - всё это повело к новой и наиболее серьёзной атаке на Перикла.

"Первый гражданин" и фактический командующий вооружёнными силами, стремительно впав в немилость, был досрочно отстранён от должности стратега. Судя по всему, именно в этот период состоялся и судебный процесс против Перикла по обвинению в финансовых злоупотреблениях (Thuc. II. 65. 3; Plut. Per. 32. 35). Характерно, что его противники постарались придать суду сакральный характер: было выдвинуто предложение (впрочем, не прошедшее), чтобы процесс проходил на Акрополе и судьи брали камешки для голосования с алтаря Афины, осквернённого во своё время Алкмеонидами.

Характерно, что, как только Перикл лишился сыновей и заболел сам, афиняне не только полностью простили его, вновь избрав стратегом (Thuc. II. 65. 4), но и оказал редкую милость, внеся в списки граждан его незаконно-рождённого сына, вопреки закону, предложенному ранее самим же Периклом (Plut. Per. 37). По словам Плутарха афинские граждане сочли, "что постигшее его несчастье есть кара разгневанного божества". Видимо, выработалось мнение, что Перикл, претерпев удары судьбы, искупил проклятие рода. Возможно, именно по этой причине вопрос о скверне Алкмеонидов, насколько можно судить, после Перикла больше никогда не вставал в открытой форме. Даже Алкивиаду не предъявлялись обвинения подобного рода, в том числе и такими ярыми его врагами, как Лисий или Псевдо-Андокид.

В общем и целом противником Перикла (как внешним, так и внутренним) удалось добиться своего. Измученный преследованиями и болезнью, в последнюю пору своей жизни "афинский олимпиец" переживал тяжёлый душевный кризис (Plut. Per. 36; 38). Бремя родового проклятия Алкмеонидов всей своей тяжестью легло на политика, который приложил в течение своей карьеры максимум усилий, чтобы от него избавиться.

Ф.Н. Арский. Перикл. М., 1971. С. 91-92; 114-115; 116-117.

Расположение народа! Его надо было покупать ежедневно, уступая, заискивая, доказывая свою преданность. Перикл завидовал Аристиду, ни в чём не изменявшему себе и всегда остававшемуся самим собой. Он восхищался Фемистоклом, темперамент и решительность которого покоряли демос, заставляя забывать о нуждах и страхах, казавшихся ничтожными. Но это были великие государственные мужи. А он? Всего лишь начинающий 35-летний политик, хоть и признанный народным вождём (демагогом), но ещё не добившийся ни власти, ни славы! Надо спешить. Но торопливость не по душе осторожному Периклу. Он не рвётся на ораторскую трибуну, чтобы потрясать воображение фантастическими планами. Он не фамильярничает с толпой и не веселит её скабрезными шутками. Он вовсе не пытается изобразить себя простаком или бесшабашным кутилой, как это делал Кимон, окружавший себя преданными собутыльниками, повсюду трезвонившими о неслыханной доброте и щедрости своего патрона.

Перикл сжимается подобно пружине. Он словно отгораживается от всего постороннего, мелкого, второстепенного. Он посвящает себя служению единственному богу, и бог этот - Афинское государство. Не партия демократов, идущая за ним, не народ, завороженный его речами, а всё отечество!

Меняется образ жизни. Отныне Перикла не видят на улицах города беседующим с друзьями. Он знает лишь одну дорогу - на агору и на Пникс. Он отказывается от пирушек, званых обедов. Его редко видят улыбающимся - он молчалив и сосредоточен. Иногда он появляется на трибуне - не слишком часто, чтобы народ не пресытился им. Он говорит спокойно, уверенно, и в каждой его фразе неумолимая логика и сила. Готовясь к выступлению, он молит богов, чтобы у него против воли не вырвалось ни одного слова, не относящегося к делу. Фукидид называет Перикла "первым гражданином в Афинах, всех превосходившим даром слова и действия".

Ещё через сотню лет Плутарх откровенно заявит: "Он сделал город из великого величайшим и богатейшим, могуществом превзошёл многих царей и тиранов... Он был всесилен".

В чём же его могущество? Ведь у него нет никакого особого титула или должности, возвышающей его над остальными согражданами. Он не окружает себя отрядом телохранителей, наводящих страх на афинян, как было при тиранах. Он не сводит счетов с недовольными и никогда не поступает вопреки законам. У него есть единственное оружие - его речи. И дела, не расходящиеся со словами.

Фукидид, сын Олора (тёзка вождя аристократов), некогда приверженец Кимона, а затем ближайший друг Перикла, ставит ему в заслугу четыре главные добродетели, определяющие величие государственного деятеля.

Он красноречив и умеет вести за собой толпу. А искусство политика не только в том, чтобы находить нужные решения, но - в ещё большей степени - убеждать народ в их правильности.

Он образован, умён и дальновиден, способен предугадывать события и трезво рассчитывать их последствия.

Он безупречный патриот. И не потому, что он вечно клянётся именем демоса: интересы сограждан неотделимы от его интересов. Он думает не о собственной славе, а лишь о благе отечества.

Наконец, он бескорыстен, а неподкупность - лучшее свидетельство искренности. Он дорожит каждой драхмой, проверяет ежедневные расходы и требует, чтобы члены его семьи ограничивались лишь самым необходимым! О Перикле распускали сплетни, называя его то скрягой, то лицемером, выставляющим свою жизнь напоказ и притворяющимся, будто он ничем не выделяется среди сограждан.

Перикл не был ни тем, ни другим. Он оставался политиком и, как истинный политик, не мог полностью принадлежать себе. И чем выше поднимался он по ступеням славы, тем осторожней и внимательней делал он каждый шаг. Не потому, что опасался обывательских пересудов - в конце концов, никому ещё не удавалось добиваться всеобщей любви, свободной от мелочной зависти, от упрёков и нападок. Но творец обязан соответствовать своему творению. И если он, Перикл, пытается превратить Афины в идеальное государство, в образец для подражания, то разве не ясно, что его личная репутация должна быть безупречной. Ибо о государстве судят не только на основании законов, по которым оно живёт, но и по людям, которые им управляют.

Став пленником собственной системы, Перикл вовсе не тяготился этим бременем, как многие правители, изображавшие из себя вождей демоса, а в душе глубоко презиравшие народ. Вознесённые на вершину власти, они вынуждены были жить двойной жизнью, чтобы не утратить доверия сограждан и в то же время не упустить выгод, которые давало им их положение. Периклу не приходилось кривить душой. Он и в самом деле не отделял собственной судьбы от судьбы государства и жил в соответствии с теми законами и обычаями, которые считал образцовыми и единственно справедливыми для Афин.

Снисходительный ко многим человеческим слабостям, он считал безнравственным такой образ жизни, который вели правители других государств, кичившиеся богатством, ошеломлявшие роскошью пиров и пышностью одежд. Провозгласив принципом государственной жизни умеренность и сдержанность, Перикл добивался того, чтобы и в быту, и в политике афиняне придерживались золотой середины, смиряли страсти, ограничивали желания и стремления. При демократии, полагал Перикл, все граждане не только равны перед законом - они должны иметь одинаковые возможности пользоваться правами. А это значит, что ни знатное происхождение, ни образованность, ни крупные доходы не могут служить привилегией. Славу приносит только то, что достигнуто собственными усилиями.

3.2. Мнения зарубежных специалистов

А. Боннар. Греческая цивилизация. Т.1. Ростов-на-Дону, 1994. Гл. X. Перикл Олимпиец. С. 218-224.

Именем Перикла назван его век, V век до христианской эры по нашему летосчислению. Это, несомненно, великая честь, если она заслужена.

Наметим сначала узкие рамки этого "века". Перикл после короткой политической борьбы со своими афинскими противниками как вне, так и внутри своей партии пришёл к власти в 461 году до н.э. С этого времени он единолично управлял афинским полисом, за исключением краткого перерыва в несколько месяцев, вплоть до своей смерти, последовавшей в 429 году. Век Перикла едва длился треть настоящего века: всего тридцать два года.

Правда, в этот промежуток времени политические события следуют одно за другим в невероятном темпе. Образцы искусства заполнили собою этот век. В эти тридцать два года не было почти ни одного года, когда бы на свет не появилось одно, а то и несколько тех ослепительных творений, какие когда-либо произвёл за свою историю человек. Это равно относится к произведениям из мрамора и бронзы, к творениям поэтического гения и даже к научной мысли.

Какова же доля Перикла в этом бурном расцвете афинского гения во всех областях и особенно в пластическом искусстве? Какую цену заплатили граждане и союзники Афин, какую цену заплатила вся Греция и её цивилизация за эти плоды века Перикла? Вот что нам важно знать.

Перикл осуществил афинскую демократию. И в то же время он ею управлял, он её вождь. Быть может, назовём его "тираном"? Афиняне его так называли; авторитет его был непререкаем. Фукидид называет его "первым среди афинян". В его лице, говорит он, сочетаются четыре "добродетели",связанные одна с другой, они образуют великого государственного мужа. Он умён, то есть обладает способностью оценить политическое положение, верно угадать события и ответить на них действием. Он одарён красноречием, уменьем склонить на свою сторону слушателей, так что его действия поддерживает весь народ. Всякий раз, как он говорит в народном собрании, можно подумать, что он слагает к его ногам свой венок вождя, чтобы вновь возложить его на себя лишь с общего согласия. Про него говорят, что на языке у него молнии. Его третьей добродетелью является самый высокий патриотизм; для него всегда на первом месте, впереди всего интересы всей общины его сограждан и честь афинского полиса. И, наконец, он совершенно бескорыстен. В самом деле, на что понадобились бы два первых дара - способность угадывать общественную пользу и способность убеждать в ней народ, если бы он не был предан целиком своей стране и недоступен подкупу? Таким портретом Перикла начинает свой труд великий историк [Фукидид]; нарисованный им образ государственного мужа на голову выше всех противопоставленных ему политических деятелей, так как все они страдают отсутствием какого-нибудь из этих неотъемлемых качеств великого вождя. У Фукидида Перикл не только возвышается над всеми остальными политическими деятелями, как бы мудры, патриотичны, красноречивы и честны они ни были, но он у него словно воплотил в себе дух Афин и их величие: Перикл угадал роль, которую был призван играть в тот исторический момент его народ; несмотря на рознь, всегда раздиравшую афинян, он сумел их объединить, указав им на более высокую цель, цель, отвечающую интересам всех страдавших от междуусобиц полисов Греции.

И в самом деле, у Фукидида Перикл нередко говорит на панэллинском языке, говорит, как человек, задавшийся целью объединить весь греческий народ под гегемонией города, во всех отношениях наиболее достойного встать во главе. В течение тридцати лет Перикл переделывал Афины, с тем, чтобы они стали "школой Греции" (судя по контексту, у Фукидида речь идёт о политической школе Греции). Он хотел сделать свой город деловым центром, блестящим городом эллинского мира, так как был убеждён в том, что мастерство, проявленное Афинами под его руководством в пластических искусствах, способно выразить любовь к жизни, горевшую в сердце каждого грека. Но Перикл прежде всего хотел превратить Афины в горячее сердце политической жизни всей Греции, сердце, вдохновлённое самой пламенной любовью к свободе, претворённой в делах. В приведённых Фукидидом словах Перикла эта общая всем грекам любовь звучит великолепно: "Убеждённые в том, что счастие - в свободе, а свобода - в мужестве, смело смотрите в лицо опасностям войны". Перикл вовсе не обращает эту фразу к одним только афинянам, как может показаться; она относится ко всем грекам, передаёт общее всем греческим полисам глубокое чувство, отличающее именно греческий мир от всех остальных людей, - чувство любви к свободе, возвышенное до личного самопожертвования. Эти слова выражают более чем чувство, они требуют действия, основанного на самой греческой из добродетелей, - действия мужественного.

Если Перикл задумал, как будет показано ниже, объединить в лоне Афин, городе матери, всю разрозненную Грецию и потерпел неудачу, то это не только потому, что, прежде чем он смог осуществить свои планы, случайная смерть, непредвидимая даже для этого ума, умеющего всё предвидеть, - смерть от чумы - настигла его в разгаре деятельности, в расцвете сил, но и потому, что остальные греки иначе назвали афинский патриотизм Перикла, призывавший их к объединению: они назвали его империализмом Афин.

Таковы, по Фукидиду, Перикл и его судьба.

Но правда ли всё это? Или, вернее, что во всём этом правда? Рой вопросов осаждает наш разум. Великолепный образ Перикла, набросанный Фукидидом, нам кажется слишком прекрасным, настолько, что он начинает нас тревожить как лицо сфинкса. Он содержит противоречия, хотя и объяснимые той эпохой, в которую жил этот человек, но всё же снижающие для нас его ценность. Он вместе с тем кажется чересчур совершенным, настолько, что мы не можем не заподозрить идеализацию. И одновременно образ Перикла представляется нам настолько ценным, что хочется узнать, из какого материала он сделан, узнать прежде, чем он улетучится, как дивный исторический сон. Постараемся разобраться в его скрытой сложности.

Физически Перикл не отличается ничем, кроме удлинённой формы черепа; у него была голова, которая "вовсе не кончалась",по выражению одного современника. Комические поэты дали ему из-за этого, а также из-за его высокомерия прозвище "Олимпийца с головой-луковицей". В бюсте Перикла, от которого сохранились три копии, вылепленном его современником - скульптором Кресилом, скрыта эта странная форма головы, прикрытая шлемом. Выражение лица, приданное ему скульптором, отнюдь не высокомерное или дерзкое, оно просто гордое, с намёком на тонкую усмешку.

По своему отцу, Ксантиппу, Перикл принадлежал к знатному аттическому роду. Но прежде, чем подвергнуться изгнанию остракизмом, Ксантипп был вождём демократической партии. Мать Перикла принадлежала к очень знатному, богатому и влиятельному роду Алкмеонидов, также изгнанному из Афин по обвинению в кощунстве и измене. В числе прапрадедов Перикла по материнской линии был тиран Сикионский; он приходился, также по матери, внучатым племянником законодателя Клисфена, который, желая продолжить незавершённое дело великого Солона, стал в 508 году до н.э. дополнять и обновлять реформы основателя афинской демократии. Перикл родился около этого времени, примерно в 492 году до н.э. - точной даты его рождения мы не знаем.

Аристократическое рождение и демократические традиции, - таково наследие, воспринятое Периклом. Что изберёт он, когда вступит на общественное поприще, куда его влекло его призвание? "У него в молодости, - пишет Плутарх, - было чрезвычайное отвращение к народу. Перикл был всегда серьёзен и держался строго, он терпеть не мог фамильярных манер своего старшего современника Кимона, последнего победителя в персидских войнах и главы аристократической партии. Возможно, что у Перикла и было врождённое пренебрежение к черни, но он боролся с этим чувством, совершая при этом внезапные акты великодушия; как бы то ни было, его политический инстинкт и логика мышления его не обманули: величие Афин, города, который он со времён своей юности решил возвысить и предоставить ему подобающее место, уж конечно, не могла поддержать кучка аристократов, объединённых вокруг легкомысленного и приятного Кимона. Надо было расширить права народных масс, продолжая ими руководить, распоряжаться и направлять к намеченной цели, потому что только эти массы, творцы будущего, были в состоянии завоевать для Афин величие и материальное могущество и обусловленное им культурное и художественное первенство. Перикл решил служить демократической партии. Он сделался вождём в тридцатипятилетнем возрасте.

По своему интеллектуальному складу Перикл был ярко выраженным рационалистом, не лишённым, однако, большой чувствительности, горячей и вместе с тем тонкой, как не был лишён и некоторого религиозного чувства, сливавшегося у него с любовью к городу. Это уважение к религии и глубокая любовь к родине не позволили ему, как это часто бывает с рационалистами, замкнуться в вульгарном индивидуализме.

Учителями Перикла отнюдь не были мыслители, обитающие в башне из слоновой кости. Главный из них, Дамон, был композитором и теоретиком музыки; он настолько серьёзно относился к своему искусству, что заявлял: "Нельзя коснуться музыкальных правил без того, чтобы не произвести одновременно переворот в основных законах государства... Музыку следует сделать крепостью государства". Поселившиеся в Афинах Зенон Элейский и Анаксагор стали наставниками Перикла в науке мыслить. Зенон насаждал в Афинах монотеистическое учение элейской школы: "Бог один.. Без труда, одной силой своего разума приводит в движение весь мир". Не то ли самое попытался осуществить Перикл в области общественной жизни: управлять силой мысли? Анаксагор, о котором мы знаем, что он поддерживал тесные связи с Периклом, был философом, учившим, что чистый Разум исторг мир из первоначального хаоса, устроил его и продолжает управлять им. В учении Анаксагора Перикл почерпнул все свои научные познания, охватывавшие всё, что было доступно в то время; им определялся рационалистический склад его мышления, в нём он обрёл руководящий принцип и образец для управления городом. Все речи Перикла, как их передаёт Фукидид, были образцом дедуктивного красноречия, проникнутого живыми страстями молодого афинского народа. Речи и рассказы свидетельствуют о высоком, деятельном и властном уме этого "тирана",проявленном им в руководстве афинским полисом. "Когда Перикл появлялся перед народом, чтобы обратиться к нему с речью, он казался образом Нуса (Разума), человеческим воплощением силы конструктивной, движущей, аналитической, устрояющей, проницательной и художественной",- пишет Ницше.

Анаксагор не мог избегнуть обвинения в атеизме. Его выручил Перикл.

Религия Перикла сливала в единое душевное горение культ исконных древних сил, управляющих поступками людей, с культом самих человеческих поступков (воплотивших их в жизнь), с культом людей, борющихся в рамках города за благосостояние, прогресс, социальную справедливость и славу, увлечённых на этот путь стихийно растущей силой сообщества граждан. Эта религия Перикла вписана в мрамор построенных им храмов, статуй богов и героев Афин, она во всех памятниках, воздвигнутых им во славу людей и богов. Именно в честь общения и понимания между людьми и богами-покровителями вознёс он к небу столько колонн и столько мраморных скульптур. При всём том нас поражает, что во всех речах Перикла, как их передаёт Фукидид, никогда не упоминаются боги. Они даже не названы им в той великолепной речи, восхваляющей Афины и их блага, достойные того, чтобы юноши жертвовали для них своей жизнью, которую Перикл произнёс на похоронах жертв первого года Пелопоннесской войны. Как можно было не упомянуть о богах при таких обстоятельствах? Вместо них повсюду произносится название города, как если бы Афины стали видимым божеством Перикла.

Посмотрим, на какие дела вдохновляла его эта любовь к Афинам? Перикл начинает свою деятельность с завершения демократической системы, дополняя законы и обычаи, существовавшие со времени Солона, Писистрата и Клисфена, его трёх предшественников в деле демократизации. Перикл, впрочем, не сторонник ни классового режима, ни привилегий одной партии. Он вовсе не ставит себе целью организовать политическую и социальную монополию неимущих классов, переложив издержки за неё на богатых. Афинская демократия, по Периклу, - это весь город, занятый трудом. Труд у него в почёте. "У нас постыдна не бедность, - заявил он в собрании, - но пусть будет стыдно тем, кто ничего не делает, чтобы от неё избавиться".

Чтобы создать в Афинах - разумея под этим, само собой, только афинских граждан - полностью демократические порядки, следует расширить круг населения, из которого выставлялись кандидаты на общественные должности, до сих пор ограниченный двумя более зажиточными классами. При этом Перикл знает, что участие самых неимущих в управлении окажется чисто теоретическим, пока не будет установлено жалованье для граждан, избираемых на общественные должности, то есть пока человек, назначенный архонтом или членом суда гелиастов, не избавится от заботы о средствах существования. Поэтому Перикл включает в круг лиц, избирающих архонтов, граждан третьего класса (мелкие собственники и ремесленники со скромным доходом), оставляя без избирательных прав только четвёртый и последний класс - наёмных рабочих и батраков³⁷. Он вводит оплату для членов Совета пятисот, архонтов и судей трибунала гелиастов (600 членов), военных, а также граждан, участвующих в многочисленных празднествах республики. Однако никогда Перикл не соглашался установить вознаграждение за участие в народном собрании, так как присутствие на нём граждан он рассматривал как их долг.

Эти две меры - расширение архонтата и вознаграждение для граждан, исполняющих общественные должности, за исключением участия в народном собрании, завершали, по мнению Перикла, демократизацию Афин. К этому прибавилась отмена права вето ареопага, ограничивавшего во многих случаях суверенитет народа; право вето ввёл в 462-461 годах до н.э. Эфиальт.

Вопросы:

Как повлияли на политику Перикла его генеалогические корни (связь с "проклятым" родом Алкмеонидов)?
На какие качества Перикла - политика обращают внимание Ф.Н.Арский и А. Боннар?
Как А. Боннар объясняет стремление Перикла "служить демократической партии"?
А. Боннар считает, что Перикл продолжил дело, начатое Солоном, Писистратом и Клисфеном, "завершив демократическую систему" в Афинах. Согласны ли вы с этим мнением? Объясните свою мысль.
В дореволюционном исследовании В. Бузескула "Перикл" и в приведённом фрагменте монографии А. Боннара проводится мысль о том, что Перикл не стремился организовать "социальную и политическую монополию неимущих классов". Какую (какие) цель (цели) в таком случае преследовал Перикл?

Источники

Плутарх. Сравнительные жизнеописания в двух томах. / Под ред. С.С. Аверинцева, М.Л. Гаспарова, С.П. Маркиша. Т.1. М., 1994. С. 176-201.

Самым близким Периклу человеком, который вдохнул в него величественный образ мыслей, возвышавший его над уровнем обыкновенного вожака народа, и вообще придал его характеру высокое достоинство, был Анаксагор из Клазомен, которого современники называли "Умом" - потому ли, что удивлялись его великому, необыкновенному уму, проявлявшемуся при исследовании природы, или потому, что он первый выставил принципом устройства вселенной не случай или необходимость, но ум, чистый, несмешанный, который во всех остальных предметах, смешанных, выделяет однородные частицы.
Питая необыкновенное уважение у этому человеку, проникаясь его учением о небесных и атмосферных явлениях, Перикл, как говорят, не только усвоил себе высокий образ мыслей и возвышенность речи, свободную от плоского, скверного фиглярства, - но и серьёзное выражение лица, недоступное смеху; спокойная походка, скромность в манере носить одежду, не нарушаемая ни при каком аффекте во время речи, ровный голос и тому подобные свойства Перикла производили на всех удивительно сильное впечатление. Так, например, какой-то подлый нахал однажды целый день его бранил и оскорблял; он молча терпел это на площади, заканчивая в то же время какое-то неотложное дело; вечером он скромно пошёл домой, а тот человек шёл за ним и осыпал его всякими ругательствами. Перед тем как войти в дом, когда было уже темно, он велел своему слуге взять светильник и проводить этого человека до самого его дома.
В молодости Перикл очень боялся народа: собою он казался похожим на тирана Писистрата; его приятный голос, лёгкость и быстрота языка в разговоре этим сходством наводили страх на очень старых людей. А так как он владел богатством, происходил из знатного рода, имел влиятельных друзей, то он боялся остракизма и потому не занимался общественными делами, но в походах был храбр и искал опасностей.
Перикл тогда особенно ослабил эту узду народу и стал руководствоваться в своей политике желанием угодить ему: он постоянно устраивал в городе какие-нибудь торжественные зрелища, или пиршества, или шествия, занимал жителей благородными развлечениями, каждый год посылал по шестидесяти триер, на которых плавало много граждан по восьми месяцев и получало жалованье, вместе с тем приобретая навык и познания в морском деле. Кроме того, тысячу человек клерухов он послал в Херсонес³⁸, в Наксос³⁹ пятьсот, в Андрос⁴⁰ половину этого числа, во Фракию⁴¹ тысячу для поселения среди бисалтов, других в Италию, при возобновлении Сибариса, который теперь стали называть Фуриями. Проводя эти мероприятия, он руководился желанием освободить город от ничего не делающей и вследствие праздности беспокойной толпы и в то же время помочь бедным людям, а также держать союзников под страхом и наблюдением, чтобы предотвратить их попытки к восстанию поселением афинских граждан подле них.
Для управления состоянием, доставшимся ему от отца на законном основании, он придумал такую систему, которую считал наиболее удобной и точной, чтобы оно не растратилось из-за его нерадения и, с другой стороны, чтобы не доставляло ему, при его занятиях много хлопот и не отнимало времени: именно, годовой урожай он продавал весь сразу, и потом покупал все нужное на рынке; такого порядка он держался в жизни и в повседневных расходах. Это не нравилось его взрослым сыновьям, и для их жён он был не щедрым давальцем; они жаловались на то, что расходы были рассчитаны по дням и сведены до минимума с величайшей аккуратностью, так что ничего не было лишнего, как должно было быть в большом доме при богатом хозяйстве, а напротив, все расходы и приходы были высчитаны и вымерены. Поддерживал весь этот аккуратный порядок его слуга Эвангел, один, как никто другой, по натуре своей способный к хозяйству или приученный к нему Периклом.
Среди походов Перикла особенно популярен был его поход в Херсонес, доставивший спасение жившим там эллинам. Перикл не только привёл с собою тысячу афинских колонистов и усилил ими население городов, но также провёл поперёк перешейка укрепления и заграждения от моря до моря и тем поставил препятствие набегам фракийцев, живших во множестве около Херсонеса, и положил конец непрерывной, тяжёлой войне, от которой постоянно страдала эта земля, бывшая в непосредственном соприкосновении с варварами-соседями и наполненная разбойничьими шайками, как пограничными, так и находившимися в её пределах.
Как стратег, Перикл славился больше всего своею осторожностью: он добровольно не вступал в сражение, если оно было опасно и исход его был сомнителен; тем военачальникам, которые рискованным путём получали блестящий успех и возбуждали общий восторг как великие полководцы, он не подражал и не ставил их себе в образец; он неизменно говорил согражданам, что, насколько от него зависит, они навсегда останутся бессмертны.
Когда Перикл в своём отчёте по должности стратега поставил расход десять талантов, издержанных "на необходимое",то народ принял эту статью расхода без всяких расспросов, не входя в расследование этой тайны. Некоторые авторы, в том числе философ Феофраст, свидетельствуют, что каждый год Перикл посылал в Спарту по десяти талантов, которыми он задабривал правительство и тем отвращал войну. Этим способом он не покупал мир, а только выигрывал время, в которое мог спокойно приготовиться, чтобы потом успешнее вести войну.
Привязанность Перикла к Аспасии была основана скорее на страстной любви. У него была законная жена, его родственница, бывшая прежде замужем за Гиппоником, от которого она имела сына Каллия "Богатого"; и от брака с Периклом у неё были сыновья - Ксанфипп и Парал. Потом, когда совместная жизнь перестала им нравиться, он вместе с её опекуном с её согласия выдал её замуж за другого, а сам взял Аспасию и чрезвычайно её любил. Говорят, при уходе из дома и при возвращении с площади он ежедневно приветствовал её и целовал.
Ища популярности у народа, всё ещё роптавшего на войну, он старался задобрить его раздачею денег и предлагал выводить колонии: так, изгнав жителей Эгины всех поголовно, он разделил остров по жребию между афинянами. Некоторым утешением служили также бедствия, которые терпели неприятели: флот во время похода вокруг Пелопоннеса разорил страну на большом пространстве, разрушил деревни и небольшие города; а с суши Перикл сам сделал вторжение в Мегарскую область и опустошил её всю. Несомненно, неприятели, нанося много вреда афинянам на суше, но и сами терпя от них много вреда с моря, не могли бы так долго вести войну, но скоро изнемогли бы, как сначала и предсказывал Перикл, если бы какая-то божественная сила не противодействовала человеческим расчётам. Однако во-первых, разразилась губительная моровая болезнь и поглотила молодёжь в цвете лет и сил. Болезнь имела вредное влияние и на тело, и на душу граждан: они озлобились на Перикла. Как люди, обезумевшие от болезни, оскорбляют врача или отца, так и афиняне стали дурно относиться к Периклу.
Их раздражение кончилось лишь тогда, когда они с камешками в руках стали голосовать против него и, получив всю полноту власти, лишили его должности стратега и наложили денежный штраф.
Народное волнение, однако, продолжалось недолго: народ, нанеся Периклу удар, оставил свой гнев, как оставляет жало пчела. Но дома положение его было печально: во время эпидемии он потерял немало близких людей.
Перикл потерял тогда также и сестру и большую часть свойственников и друзей, бывших очень полезными помощниками в его государственной деятельности. Однако он не изнемог под бременем несчастий и не потерял величия духа и твёрдости: его никто не видал даже плачущим ни на похоронах кого-либо из родных, ни впоследствии на могиле, пока, наконец, он не потерял и последнего из законных сыновей, Парала. Это несчастье сломило его; он старался выдержать характер и сохранить душевную твёрдость, но, когда возлагал на умершего венок, не мог при виде его устоять против горя, разразился рыданиями и залился слезами; ничего подобного с ним не случалось во всю жизнь.
Между тем, афиняне испытывали других стратегов и ораторов, насколько они пригодны для ведения войны; но ни у кого из них не оказалось ни влияния, достаточного для такой высокой власти, ни авторитета, обеспечивающего надлежащее исполнение её. Афиняне жалели о Перикле и звали его на ораторскую трибуну и в помещение для стратегов. Но Перикл лежал дома, убитый горем, и только Алкивиад и другие друзья уговорили его пойти на площадь.
Народ просил простить ему его несправедливость, и Перикл опять принял на себя управление делами и был выбран в стратеги. Тотчас после этого он потребовал отмены закона о незаконнорожденных детях, который он сам прежде внёс, - для того, чтобы за отсутствием у него наследников не прекратились совершенно его род и имя.
Итак, в этом уже достойна удивления не только умеренность и кротость, которую он сохранял в своей обширной деятельности, среди ожесточённой вражды, но и благородный образ мыслей: славнейшей заслугой своей он считал то, что занимая такой высокий пост, он никогда не давал воли ни зависти, ни гневу и не смотрел ни на кого, как на непримиримого врага. Как мне кажется, известное его прозвище, наивно-горделивое, заслужено им и не может возбуждать ни в ком зависти единственно потому, что Олимпийцем прозван человек такой доброй души, жизнь которого, несмотря на его могущество, осталась чистой и незапятнанной.
...Что же касается Перикла, то события заставили афинян почувствовать, чем он был для них, и пожалеть о нём. Люди, тяготившиеся при его жизни могуществом его, потому что оно затмевало их, сейчас же, как его не стало, испытав власть других ораторов и вожаков, осознавали, что никогда не было человека, который лучше его умел соединять скромность с чувством достоинства и величавость с кротостью. А сила его, которая возбуждала зависть и которую называли единовластием и тиранией, как теперь поняли, была спасительным оплотом государственного строя: на государство обрушились губительные беды и обнаружилась глубокая испорченность нравов, которой он, ослабляя и смиряя её, не давал возможности проявляться и превратиться в неисцелимый недуг.

Вопросы:

Какую роль в судьбе личности политика, по мнению Плутарха, играет образование?
Почему Перикл боялся остракизма?
Перечислите все средства, использованные Периклом, в его борьбе с Кимоном. Считаете ли Вы эти средства эффективными?
Почему со слов Плутарха, Перикл стал лидером демократической, а не аристократической партии?
Какие факты из биографии Перикла, приведённые Плутархом, раскрывают наиболее важные стороны Перикла как личности?

ЯГПУ, Отдел образовательных информационных технологий
2015-05-13